Вот уже несколько лет волонтерство является неотъемлемой частью моей жизни. Без активной волонтерской деятельности мне попросту становится скучно, а повседневные будни превращаются в серую и просто невыносимо однообразную рутину. Обычно помогаю на каких-нибудь фестивалях или мероприятиях, в прошлом году ездила на север Японии, где работала в музее калейдоскопов.

Однако очередной японский проект, на который я попала в этом году, кардинально отличался ото всех предыдущих. Описание было простым и ясным: добровольцы должны были работать в небольшом детском центре, каждый день вывозить дошколят и школьников на природу, а так же отдельно заниматься и играть с детьми с ограниченными возможностями. Дети – цветы жизни, подумала я и, воодушевленная этой мыслью, приготовилась к веселой и интересной работе с малышней. Каждое утро родители приводили своих чад (от 2 до 12 лет) к 8:30 утра в наш центр, где мы встречали ребят, знакомились с ними, помогали собраться и отправлялись купаться на озеро, на реку или в бассейн. Мы должны были всего-навсего присматривать за огромной оравой и играть с ними. Казалось бы, чего проще? Не тут-то было!

Так получилось, что из всех волонтеров (за исключением японца), кроме меня никто не знал японского языка. Конечно, между собой волонтеры спокойно объяснялись на английском, но постоянный контакт с местными детьми подразумевал наличие хотя бы базовых знаний. Моим первым потрясением стало осознание того, что я не могу их понять. Базовых знаний оказалось недостаточно. Дети что-то говорят мне, а я не понимаю, о чем. Если ребенок совсем малыш, лет двух или трех, то с ним не так трудно. Что нужно крошечному созданию? Он хочет есть,пить, быстро устает и норовит заснуть, желает поскорее вернуться к маме…

Им достаточно большой руки взрослого, который всегда поможет, предостережет, возьмет на ручки или посадит на колени. Маленьких детей понять легко. У них всѐ просто. А вот с ребятами, которые уже ходят в школу, было сложней. Я долго не могла понять, почему же взрослых японцев понимаю, а детей понять не могу. Казалось бы, с детьми должно быть проще… Наконец, я догадалась, в чем секрет непонимания. Общаясь с иностранцем, взрослый человек может здраво оценить, какими словами и как лучше говорить, чтобы точно быть понятым. Дети же так сильно не заморачиваются. Они просто говорят всѐ, что думают и хотят сказать, не тратя силы и время на фильтрацию. Дети непосредственны и открыты окружающему миру. Именно поэтому их так трудно и в то же время так легко понимать.

Другие ребята-волонтеры, совсем не знающие японского, решали проблемы с языковым барьером ещѐ проще – никто ведь не отменял язык тела и жестов! Потрепать по голове, взять за руку, пощекотать, просто улыбнуться - одинаково понятно ребенку и взрослому, японцу и русскому, американцу и индонезийцу. Так, например, привычное нам «Дай пять!» превратилось в какой-то ритуальный жест, заменявший приветствие, прощание, выражение радости и фразу «давай дружить».

Работа с детьми с ограниченными возможностями стала для меня настоящей школой жизни. Ребята были очень ранимые, добрые, нежные. Кто-то плохо слышит, кто-то не может ходить, кто-то боится людей и предпочитает сидеть в шкафу… У некоторых неизлечимые врожденные заболевания, пороки; они плохо говорили, капризничали; могли укусить, ударить, и выдернуть нам волосы. Но, играя с ними, я прочувствовала, что у каждого свой огромный неповторимый мир. Эти дети видят окружающее совершенно иначе. В памяти возникает мальчик,пишущий в воздухе замысловатые иероглифы; девочка, обнимающая всех без разбора.

Несмотря на все трудности, к этим детям мы прикипели гораздо больше, чем к обычным японским школьникам. Благодаря этим удивительным ребятам наш собственный внутренний мир стал намного шире. Из этого проекта я вынесла для себя одну очень важную идею: не имеет значения, из какой ты страны, на каком языке говоришь и какой религии придерживаешься. Есть вещи, которые останутся ценны и неизменны для каждого человека на земле. Помните, как сказал Игорь Фарбаржевич в «Сказках маленького лисѐнка»: «А когда тебя держит за лапу другая лапа, какая разница, что там ещѐ есть в мире»?